Шалости аристократов - Страница 63

Я послал Дживзу телеграмму о своём приезде и, прибыв в метрополию, прежде всего отправился к Бинго. Мне хотелось выяснить, как обстоят дела, но, по всей видимости, малыша не было дома. Позвонив несколько раз, я совсем было собрался уходить, когда за дверью послышались чьи-то шаги и она распахнулась настежь. Должен признаться, это был не самый приятный момент в моей жизни. Я увидел перед собой круглое лицо лорда Биттлшэма.

— Э-э-э… гм-м-м… здравствуйте, — сказал я.

Наступило молчание. Я никогда не задумывался над тем, как поведёт себя старикан, если мы с ним ещё раз встретимся, но я бы не удивился, если бы он побагровел и выдал бы всё, что обо мне думал. Поэтому мне показалось более чем странным, что он всего лишь улыбнулся какой-то жалкой улыбкой. Глаза у него выпучились, и он несколько раз с трудом сглотнул слюну.

— Э-э-э… — с трудом выговорил он.

Я вежливо молчал, но, видимо, он сказал всё, что хотел сказать.

— Бинго дома? — спросил я после довольно продолжительной паузы.

Он покачал головой и снова улыбнулся какой-то жалкой улыбкой. А затем внезапно — разрази меня гром, если вру! — он отпрыгнул назад и с силой захлопнул за собой дверь.

Я ничего не понял, но так как разговор наш совершенно очевидно закончился, мне ничего не оставалось, как умотать подобру-поздорову. Я стал спускаться и столкнулся с Бинго, который мчался вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки.

— Привет, Берти! — воскликнул малыш. — Какими судьбами? Я думал, ты за городом.

— Только что вернулся. Я решил зайти к тебе, чтобы разузнать, что к чему.

— В каком смысле?

— Ну, как обстоят дела, и всё такое.

— А, ты об этом, — небрежно произнёс Бинго. — Всё давным-давно уладилось. Голубь мира распростёр крылья над моим домом. Твой Дживз просто чудо, Берти. Я всегда это говорил. Ему пришла в голову очередная гениальная мысль, и недоразумение утряслось в одну минуту.

— Да что ты говоришь! Блеск!

— Я не сомневался, что ты обрадуешься.

— Прими мои поздравления.

— Спасибо.

— А что придумал Дживз? Честно говоря, я представить себе не мог, как выпутаться из этой дурацкой истории.

— О, он взял бразды правления в свои руки и помирил нас в шесть секунд. Мой дядя и моя жёнушка теперь друзья до гробовой доски. Они часами болтают о литературе, ну и обо всём прочем. Он часто забегает к нам на огонёк.

Я подумал о лорде Биттлшэме.

— Он и сейчас у тебя, — сказал я. — Послушай, Бинго, последние несколько дней ты ничего не замечал за стариканом?

— Вроде бы нет. Что ты имеешь в виду?

— Может, после твоей женитьбы у него нервы расшатались? Он мне показался каким-то странным.

— Разве ты с ним общался?

— Когда я позвонил в квартиру, твой дядя открыл мне дверь. А затем, постояв как истукан с вытаращенными глазами, внезапно захлопнул её перед моим носом. По правде говоря, я удивился, знаешь ли. Если б он ещё стал орать, ну и всё такое, я бы это понял, но, по-моему, увидев меня, он напугался до смерти.

Малыш Бинго расхохотался.

— Не беспокойся, — всласть насмеявшись, произнёс он покровительственным тоном. — Совсем забыл тебе сказать. Хотел даже написать письмо, но руки не дошли. Он думает, что ты псих.

— Он… что?!

— Да. В этом и заключалась гениальная идея Дживза, знаешь ли. Дело утряслось в одну секунду. Он посоветовал мне сообщить дяде, что, познакомив тебя с ним, я не сомневался, что ты Рози М. Бэнкс, так как я неоднократно слышал это из твоих собственных уст, и у меня не было причин тебе не верить. Понимаешь, нам надо было доказать, что ты подвержен галлюцинациям и не соображаешь, что делаешь. А затем мы обратились к сэру Родерику Глоссопу, — надеюсь, ты не забыл, что в Диттеридж-холле столкнул в озеро его сына? — и он рассказал нам, как пришёл к тебе на ленч и обнаружил в твоей спальне кучу котов и сырой рыбы, и как до этого ты умыкнул с его головы шляпу, проезжая на такси мимо его машины. В общем, всё получилось лучше не придумаешь. Я всегда говорил, говорю и буду говорить, что, положившись на Дживза, можно не беспокоиться о своей дальнейшей судьбе.

Я многое готов стерпеть, но всему есть предел.

— Будь всё проклято, такой наглости…

Бинго изумлённо поднял брови.

— Надеюсь, ты не рассердился? — спросил он.

— Рассердился! Если ты считаешь, я потерплю, чтобы половина Лондона считала, что у меня поехала крыша…

— Берти, — сказал малыш Бинго, — я поражён. Я потрясён, Берти. Если б мне пришло в голову, что из-за такого пустяка ты откажешься помочь человеку, с которым дружишь пятнадцать лет…

— Да, но послушай…

— Разве ты забыл, — спросил Бинго, — что мы вместе учились в школе?

* * *

Я шёл в свою старую, добрую квартиру, а в груди у меня всё клокотало. В одном я не сомневался: после всего, что произошло, наши пути с Дживзом должны были разойтись. Прекрасный камердинер, спору нет, лучший в Лондоне, но это не могло меня остановить. Я ворвался в гостиную, и… на маленьком столике лежали сигареты, а на большом — стопка иллюстрированных журналов; мои тапочки стояли, где им было положено, и вообще вся обстановка казалась до такой степени домашней, если вы понимаете, о чём я говорю, что я успокоился в течение двух секунд. Так бывает в пьесе, когда герой, собираясь совершить преступление, вдруг слышит колыбельную, которую в детстве пела ему мама. Умиротворение. Вот-вот. Я вовремя вспомнил это слово. Оно как нельзя лучше подходило к моему душевному состоянию.

А затем в дверях появился добрый старый Дживз, перед которым плыл поднос со всем необходимым, и было в малом что-то очень привычное и располагающее к себе.